После сфальсифицированных выборов 9 августа 2020 года и последовавших за ними массовых мирных акций протеста, представитель_ницы режима и сотрудни_цы государственных СМИ все чаще стали использовать слово «‎экстремизм» в своих речах и публикациях. Так, Александр Лукашенко заявлял, что «‎свобода слова, которую мы защищаем конституционно, сегодня переросла в экстремистскую деятельность». 

Риторика де-факто властей приравнивает любую форму неповиновения и любое мнение, альтернативное государственному, к «‎экстремизму», клеймя участников продемократических движений и членов гражданского общества как «‎экстремист_ок». В то же время белорусский законодатель не пришел к единому мнению о том, какие именно действия подпадают под понятие «‎экстремизма» и предлагает различные трактовки данного понятия. 

Что является «‎экстремизмом» в Беларуси?

Для понимания того, что власти формально считают «‎экстремизмом» необходимо рассмотреть два национальных нормативно-правовых акта, в которых дается определение «‎экстремистской деятельности», а также проанализировать Перечень лиц, причастных к экстремистской деятельности. 

Закон «‎О противодействии экстремизму»

Понятие «‎экстремизма» закреплено в статье 1 закона и включает в себя список из 18 видов деятельности, которые соотносятся с соответствующими статьями Уголовного кодекса и Кодекса об административных правонарушений. Список преступлений, которые данный закон относит к проявлениям «‎экстремизма», крайне неоднородный и включает в себя:

• менее тяжкие преступления («‎воспрепятствование деятельности избирательных комиссий»); 
• тяжкие («‎создание экстремистского формирования», «‎содействие экстремистской деятельности», «‎незаконные действия в отношении оружия и боеприпасов», «‎насилие или угроза в отношении должностного лица»);
• особо тяжкие преступления («‎заговор с целью захвата государственной власти»);
• «‎протестные» преступления («массовые беспорядки», «‎действия, грубо нарушающие общественный порядок»)‎;
• «‎диффамационные» преступления («дискредитация Республики Беларусь», «‎оскорбление представителя власти»).

Также в понятие «‎экстремизм» включена «‎террористическая» деятельность и деятельность по «‎реабилитации нацизма», несмотря на наличие в беларусском законодательстве соответствующих профильных законов – Закона «‎О борьбе с терроризмом» и Закона «‎О недопущении реабилитации нацизма». 

Помимо преступлений закон относит к проявлениям «‎экстремизма» ряд административных правонарушений – в частности, незаконные действия с «‎нацистской символикой» и «‎экстремистскими материалами». Прогосударственные ресурсы часто сообщают о задержании людей за «‎несанкционированное пикетирование» при этом называя такие действия «‎экстремистской деятельностью». Несмотря на данную риторику, «‎экстремизмом» формально не является «‎участие в несанкционированном мероприятии» – под определение подпадают лишь публичные призывы к организации таких мероприятий и вовлечение в них людей.

Список из 18 видов деятельности не является исчерпывающим. В этой же статье Закона указывается, что проявлениями «‎экстремизма» могут считаться следующие преступления, если они совершены по мотивам «разжигания ‎вражды или розни»:

• против общественного порядка и общественной нравственности (хулиганство, порча имущества);
• против порядка управления (надругательство над государственными символами, сопротивление сотруднику органов внутренних дел, хищение документов, разглашение государственных тайн);
• против жизни и здоровья (убийство, нанесение телесных повреждений);
• против личной свободы, чести и достоинства личности (торговля людьми, похищение);
• против имущества (кража, мошенничество). 

Закон «‎О гражданстве»

Статья 19 Закона «‎О гражданстве» предусматривает возможность лишения гражданства лица в связи с наличием вступившего в законную силу приговора суда, подтверждающего участие такого лица в «‎экстремистской деятельности» или причинение им «‎тяжкого вреда интересам Республики Беларусь», при условии что такое лицо находится за границей. В примечании к данной статье приводится перечень статей УК, преступления в рамках которых считаются «‎участием в экстремистской деятельности или причинением тяжкого вреда интересам Республики Беларусь». Когда власти внедрили возможность лишения гражданства за «‎экстремизм» в 2021 году, данный перечень содержал 24 статьи УК, однако после принятия ужесточающих изменений в 2023 году количество статей увеличилось более чем в два раза – теперь таковых уже 58.

Перечень данных статей в Законе «‎О гражданстве» схож с перечнем запрещенных действий в Законе «‎О противодействии экстремизму» но в то же время имеет ряд существенных отличий. Закон «‎О гражданстве» дополнительно считает «‎экстремизмом» следующие преступления:

• преступления против мира, безопасности человечества, военные преступления (подготовка либо ведение агрессивной войны, пропаганда войны, геноцид, отрицание геноцида белорусского народа), наемничество;
• большинство преступлений против государства (измена государству, заговор, шпионаж, диверсия);
• незаконные действия с радиоактивными материалами и ядами, а также действия, связанные с транспортом и транспортными путями, боеприпасами и оружием;
• преступление по статье 130-2 УК («отрицание геноцида белорусского народа»)‎.

В то же время Закон «‎О гражданстве» не считает «‎экстремизмом» ряд действий, которых считает таковыми Закон «‎О противодействии экстремизму»:

• закон относит к «‎экстремизму» массовые беспорядки (статья 293 УК), но не действия, грубо нарушающих общественный порядок (статья 342 УК), несмотря на то, что практика применения данной статьи фактически совпадает с практикой применения статьи о массовых беспорядках, а данные статьи очень часто фигурируют вместе в одном обвинении;
• в перечень «‎экстремистских» статей не попали «‎диффамационные» статьи УК (клевета и оскорбление в отношении президента, оскорбление представителя власти, дискредитация Республики Беларусь);
• в перечне отсутствует статья 191 УК («воспрепятствование деятельности ЦИК»);
• перечень не включает каких-либо административных правонарушений.

Также стоит отметить‎‎, что перечень статей в Законе «‎О гражданстве» является исчерпывающим – закон не предусматривает возможность признания преступлений «‎экстремистскими» на основании того, что они совершены по мотивам «‎разжигании вражды или розни».

Перечень граждан Республики Беларусь, иностранных граждан или лиц без гражданства, причастных к экстремистской деятельности 

МВД активно вносит в данный перечень тысячи людей, в отношении которых имеется вступивший в законную силу приговор суда в связи с совершением действий, предусмотренных статьей 1 Закона «‎О противодействии экстремизму», то есть в связи с «‎экстремистской деятельностью». В то же время в перечне фигурируют люди, осужденные исключительно по статьям УК, действия в рамках которых не являются «‎экстремизмом» по смыслу Закона «‎О противодействии экстремизму», причем даже при самом широком его толковании – т.е. даже при условии, что данные преступления были совершены по мотивам «‎разжигании вражды или розни». Данные статьи не причисляются к «экстремизму» и Законом «‎О гражданстве». 

Так, например, в перечне фигурируют люди, осужденные по статье 203-1 УК («незаконные действия в отношении информации о частной жизни и персональных данных») или по статье 358-1 УК («‎агентурная деятельность»). Первая статья используется для наказания людей, «‎сливавших» данные силовиков, обвиняемых в нарушениях прав человека; а вторая – для наказания иностранных граждан, собиравших информацию военного характера на территории Беларуси. Таким образом, в перечень «‎экстремистов» может быть включен любой человек, осужденный по «‎политическим» основаниям, или за то, что его деятельность каким-либо образом приносила вред режиму, при этом даже если формально некоторые виды таких действий по вышеупомянутым законам не являются «‎экстремизмом». 

Что говорят эксперт_ки?

Как в международном праве, так и в политологических и философских науках, не закреплено единое универсальное определение понятию «‎экстремизм». Так, например, Оксфордский расширенный американский словарь определяет «‎экстремизм» как «‎политические, религиозные и т.п. идеи или действия, которые являются экстремальными и не нормальными, разумными или приемлемыми для большинства людей», в том числе не соотносящиеся с обыденными методами борьбы за власть. Такой термин вряд ли можно назвать объективным – ведь для одних людей те или иные действия могут считаться «‎неприемлемыми», а для других вполне традиционными и обыденными методами отстаивания своих интересов. 

Американские исследователи Питер Коулман и Андреа Бартоли считают термин «‎экстремизм» крайне субъективным и политизированным. Так, один и тот же «‎экстремистский» акт почти всегда будет рассматриваться одними группами людей как справедливый и морально правильный (например, «борьба за свободу»), а другими группами – как несправедливый и аморальный (например, «терроризм») в зависимости от ценностей представителя той или иной группы. Также исследователи дополняют, что моральная оценка тех или иных действий может меняться в зависимости от условий и контекста – политического режима, мировых трендов, кризисов, исторических исследований. Возникает закономерный вопрос: при всей субъективности данного термина, должен ли он быть вообще закреплен в правовых системах, которые должны иметь четкие и однозначные формулировки для должного их понимания людьми?

Говоря об идеологической составляющей определения «‎экстремизм», чаще всего данный термин используется для разграничения демократических и недемократических методов достижения цели. Так, например, Резолюция 1344 Парламентской ассамблеи Совета Европы 2003 года определяет «‎экстремизм» как «‎форму политической деятельности, явно или исподволь отрицающую принципы демократии и основанную на идеологии и практике нетерпимости, отчуждения, в том числе ксенофобии, антисемитизма и ультранационализма». В данной резолюции содержатся призывы к борьбе с распространением «‎экстремизма», но не к его тотальному запрещению: резолюция требует ввести наказания лишь за «‎экстремистские проявления», содержащие подстрекательство к насилию, расовой дискриминации и нетерпимости. Такое положение дел является результатом того, что в демократических странах, в которых практически в полном объеме гарантируется право на свободу выражения мнений, высказывания экстремистского характера защищаются этим самым правом, если они не содержат призывов к насилию. Так, например, в Йоханнесбургских принципах закреплено, что никто не может быть наказан за критику или оскорбление нации и пропаганду неодобрения по вопросам религии, если это не направлено на или не может привести к каким-либо насильственным действиям.

В Докладе Верховного комиссара ООН по правам человека A/HRC/33/29 говорится, что «‎некоторые внутренние законы и политические меры направлены на борьбу с экстремизмом, но при этом не называют его «насильственным … Если соответствующие меры не ограничиваются «насильственным» экстремизмом, существует опасность, что они будут нацелены на сам факт наличия мнения или убеждения, а не на фактические действия». Следует отметить, что в политическом поле существует множество организаций с экстремистской идеологией, принципиально отвергающих применение насилия, а также организации, которые косвенно считают насилие приемлемым способом достижения целей, однако на практике его не применяют и не призывают к нему. Таким образом, существует разделение экстремизма на «‎насильственный», который должен быть безусловно запрещен, и «‎ненасильственный», который допустим, если его сторонники не применяют насилие и не поощряют его. Грань, пролегающая между насильственным и ненасильственным экстремизмом, очень тонка – обычно радикально настроенные люди начинают прибегать к насильственными акциям после продолжительного участия в ненасильственных экстремистских действиях. Так, например, австралиец Брентон Таррант, убивший более 50 человек в мечетях в 2019 году, ранее осуществлял материальную поддержку ультраправых европейских организаций, не применявших насилие в своей деятельности. На государствах лежит сложнейшая задача по обеспечению баланса между должной профилактикой и противодействием насильственному экстремизму, и обеспечением права на свободу выражения мнений.

В беларусском законодательстве не закреплено разделения между насильственным и ненасильственным экстремизмом – в Беларуси практически все действия подпадающие под определение экстремизма и, соответственно, под запрет, имеют исключительно ненасильственный характер. Запрещение таких действий под предлогом борьбы с «‎экстремизмом» представляет собой неправомерное и непропорциональное ограничение сразу ряда фундаментальных прав и свобод человека: права на свободу выражения мнения, права на свободу ассоциаций, право на мирные собрания, право на справедливое судебное разбирательство. 

Однако, 13 июля 2023 года Александр Лукашенко подписал Закон № 275-З «‎О присоединении Республики Беларусь к международным договорам в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС)». Закон утвердил присоединение к ряду договоров в рамках ШОС, объектом которых является противодействие экстремистской и террористической деятельности, в том числе к Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом 2001 года. В конвенции экстремизм определяется как «‎какое-либо деяние, направленное на насильственный захват власти или насильственное удержание власти, а также на насильственное изменение конституционного строя государства, а равно насильственное посягательство на общественную безопасность, в том числе организацию в вышеуказанных целях незаконных вооруженных формирований или участие в них». Данное определение является более узким в отличие от его беларусского аналога, а также четко разделяет насильственный и ненасильственный экстремизм. На момент написания статьи, беларусские власти все еще находятся на этапе присоединения к данному документу, в связи с чем его нормы не имплементированы в национальное законодательство.

Помимо отсутствия разделения экстремизма на насильственный и ненасильственный, определение «‎экстремизма» в Беларуси имеет еще один фундаментальный недостаток – чрезвычайная размытость. Так, в пункте 46 Замечаний общего порядка №34 Комитета по правам человека к Международному пакту о гражданских и политических правах 1966 года закреплено, что «‎такие правонарушения как “‎поощрение терроризма” и “экстремистская деятельность” … должны иметь четкие определения для гарантии того, что их применение не ведет к неуместному или несоразмерному вмешательству в осуществление права на свободное выражение мнений». В рамках принципа аналогии права можно заключить, что определение не должно быть чрезвычайно широким для гарантирования не только права на свободное выражение мнений, но и других прав, защиту которых может ставить под угрозу несоразмерное применение антиэкстремистского законодательства: права на свободу ассоциаций, право на мирные собрания, право на справедливое судебное разбирательство и других прав.

В то же время национальное «‎антиэкстремистское» законодательство, принятое беларусским режимом, запрещает огромный перечень действий, являющихся самыми разными по своему характеру и «‎общественной опасности», а также практически во всех случаях представляющих собой действия по критике действующего политического режима и неподчинении ему. Определение является крайне широким и размытым, что не позволяет неподготовленному человеку понимать какие именно действия являются воплощением «‎экстремизма». В законе не приводится значение терминов, являющихся элементами комплексного определения «‎экстремизма»: например, не дается определений тому, что такое «разжигание ‎вражды» или «‎содействие экстремистской деятельности». Национальное определение «‎экстремизма» полностью размывает границы между действиями, которые представляют собой пользование правами и свободами, и действиями, которые власти считают «‎экстремистскими» и запрещают.

Несмотря на относительную прогрессивность находящейся в процессе присоединения Конвенции ШОС по отношению к беларусскому законодательству в контексте определения экстремизма, стоит отметить, что и она является предметом неоднократной критики со стороны международных экспертов. Бюро ОБСЕ по демократическим институтам и правам человека отмечало, что термины «терроризм» и «экстремизм», представленные в Конвенции, а также масштабы упомянутых в ней подготовительных или вспомогательных действий, представляются расплывчатыми, чрезмерно широкими и неограниченными, и не дают представления о преступном умысле, который является необходимым элементом уголовного преступления. Неопределенный и субъективный характер терминов в Конвенции может оказать негативное влияние на ситуацию с правами человека в странах-участницах.

А как бороться с экстремизмом, если не запрещать все подряд? 

В докладе Генерального секретаря ООН A/70/674 указывается, что «‎обещания осуществления радикальных преобразований становятся привлекательными в тех случаях, когда нарушаются права человека, игнорируются принципы благого управления и рушатся надежды». Это означает, что государство в первую очередь должно уважать права человека, обеспечивать эффективное функционирование демократических институтов и должным образом работать над последствиями различных социально-экономических кризисов для того, чтобы предотвратить возникновение экстремистских идеологий в обществе.  

Беларусский же подход, представляющий собой тотальный запрет любых «‎политических» действий, не имеет ничего общего с борьбой с реальным экстремизмом, а является лишь инструментом репрессирования несогласных с режимом, что, напротив, радикализиурет общество. Соблюдение государством прав и свобод человека, а также принятие мер по борьбе с нетерпимостью и дискриминацией должно стать как отдельным направлением противодействия экстремизму, так и фактором, который должен учитываться при принятии других, отдельных мер по борьбе с экстремизмом. В случае если государство начнет принимать антиэкстремистские меры в ущерб правам человека, или даже в целом для того, чтобы подавить реализацию различных прав в целях сохранения политического режима, существует риск роста радикальных идей в обществе. Это хорошо видно на примере настроений беларус_ок – если в 2020 году продемократически настроенные беларус_ки являлись преимущественно сторонни_цами ненасильственного сопротивления власти и надеялись, что смогут достигнуть перемен законными способами, то после начала полномасштабных репрессий и фактического правового дефолта люди стали смелее в выборе методов сопротивления – в 2022 году, исследования показали, что больше 40% респондент_ок поддержали бы силовой сценарий смены политического режима. Когда права людей не соблюдаются и добиться справедливости в рамках закона становится невозможно, у людей не остается выбора кроме как отстаивать свои интересы другими способами.

Для борьбы с проявлениями насильственного экстремизма, действительно способного приносить вред обществу, государству необходимо осуществлять работу над источниками зарождения экстремистских идей. Государство должно показывать желание работать над нивелированием последствий различных социальных потрясений (например, голода, пандемий, экономических кризисов), так как кризисное состояние общества и государства является благодатной почвой для возникновения различных радикальных идеологий. Государство должно создать стабильные демократические институты, которые обеспечивают функционирование верховенства права, в том числе эффективную борьбу с преступностью и коррупцией, для того, чтобы люди перестали искать стабильность в идеях экстремистских группировок, предлагающих популистские и радикальные решения всех насущных проблем. Также в государстве должна эффективно существовать система сдержек и противовесов для того, чтобы государство не столкнулась с угрозой своего существования, если в какой-то момент экстремистски настроенные политические движения обретут доступ к органам власти. Огромную роль в борьбе с экстремистскими движениями играет образование – люди, осознавая опасность экстремистских идеологий, перестают поддерживать подобные движения, в связи с чем сами экстремистские движения также либерализируются.