О сложностях в едином определении языка вражды и о психологических аспектах такого поведения мы рассказывали в двух предыдущих материалах цикла. Продолжаем детальный разговор о языке ненависти, рассматривая теперь его юридические аспекты.

Право на свободу выражения мнения, предусмотренное статьей 19 Международного пакта о гражданских и политических правах, предполагает, что человек может высказывать свои мнения, убеждения максимально широко, и никто не может принудить его замолчать, даже если это мнение люди могут находить глубоко оскорбительными.

Однако один из базовых принципов права – это запрет дискриминации. Ряд социальных групп считаются менее защищенными, подвергаемыми преследованию, и если позволить дополнительное негативное отношение к этим группам или побуждать к нему, то это усугубляет их дискриминацию. Поэтому высказывания, которые могут к этому привести, тем более выраженные на языке вражды, лежат за пределами свобода слова. То есть такое выражение мнения может быть ограничено в целях защиты именно уязвимых групп.

Как определяются уязвимые группы

Критерии уязвимости групп прописаны в международных актах достаточно широко для того, чтобы при появлении нового вида дискриминации давать возможность распространить защиту на вновь выявленную группу. Но следствием этого является также возможность отнесения к уязвимым группам тех, кто таковыми не является, по политическим и иным мотивам. Правовое государство использует широту усмотрения в хороших целях, а неправовое – для плохих, таких как борьба с критикой, например.

В условиях правильного правоприменения оценка уязвимости группы должна быть четко аргументирована, обоснована. В статье 20 Международного пакта о гражданских и политических правах прямо указаны три критерия: раса, национальность, религиозные верования.

При этом международная практика допускает расширительное толкование: уязвимость группы и, соответственно, повышенная защита ее от нападок, может быть признана и по другим критериям (сексуальная ориентация, маргинальное положение в обществе и т.п.). Напротив, есть группы, которые занимают положение, возвышающее их над другими или которые сами принимают на себя ответственность за обеспечение прав других людей. Эти группы, с очевидность, не требуют дополнительной защиты, иначе баланс в обществе будет еще более нарушаться.

Критерии оценки языка вражды и меняются ли они в зависимости от рассматриваемых групп

Если обратиться к вопросу, являются ли представители власти группой, которая требует повышенной защиты в свете свободы выражения мнения, то определенным ориентиром может служить постановление Европейского суда по правам человека по делу Саввы Терентьева против Российской Федерации (оригинал постановления, перевод постановления), в котором ЕСПЧ указал: “Полиция, правоохранительные, государственные органы, вряд ли можно назвать незащищенными меньшинствами или группой, которая имеет историю угнетения и неравенства, или сталкиваются с глубоко укоренившимися предрассудками, враждебностью и дискриминацией, или уязвимой по какой-то другой причине, и, в принципе, нуждается в повышенной защите от нападений, оскорблений, выставления на посмешище или клеветы”. Подборка дел ЕСПЧ по языку ненависти доступна по ссылке.

Свобода слова предполагает, что ее выражение может и не нравиться кому-то, и даже быть шокирующим. Концепция свободы выражения мнения не предусматривает защиты от любой критики и не гарантирует комфорта от чужих высказываний.

Например, защита субъектов политической сферы от критических высказываний вообще минимальна, поскольку общественный дискурс, пусть даже и жесткий, в политическом процессе является залогом здорового развития демократического общества.

На втором месте среди менее защищенных от критики находятся лица и группы, выполняющие публичные функции, например, чиновники, полиция, прокуроры и т.п. Критика является частью процесса по общественному контролю за их деятельностью.

Судьи более защищены по сравнению с другими госслужащими, то тем не менее и их действия могут подвергаться критике, если это способствует интересам справедливого отправления правосудия. Далее в этой условной иерархии можно упомянуть другие публичные профессии или группы: блогеров, артистов, музыкантов, адвокатов. И, наконец, обычные граждане пользуются большей степенью защиты от негативной оценки.

Таким образом, легитимный объект правовой защиты от языка вражды – уязвимые группы. Это не означает, что не дискриминируемые группы не могут быть защищены в рамках других видов нарушения прав – от клеветы, оскорбления и т.д..

Напомним, что Рабатский план предусматривает следующие критерии для оценки высказываний как языка ненависти:

• контекст. Если он очень напряженный, где одна группа вот-вот применит насилие у к другой другую (например,тутси и хуту), то, видимо, цена слова повышается;
• аудитория. Язык ненависти вряд ли будет иметь место, если это частный разговор, в отличие от обращения, направленного в массы;
• кто оратор, облечен ли он властью либо имеет другое, значительное влияние на целевую аудиторию;
• имеется ли намерение спикера разжечь вражду;
• какова вероятность реализации призыва к ненависти;
• содержание или форма высказывания.

Беларусская практика по языку ненависти носит совершенно непредсказуемый характер

Статья 130 Уголовного кодекса, предусматривающая ответственность за разжигание вражды, по факту, применяется во всех удобных случаях с целью наказания за инакомыслие. При этом понятие “социальной группы” не соответствует мировой практике – в таким группам относят и милицию, и судей, и чиновников, которые, конечно же не могут быть отнесены к дискриминируемым социальным группам.

Как говорят практики, статья 130 УК в настоящий момент превратилась в “резиновую” статью, которая применяется крайне не избирательным образом и непредсказуемо в отношении совершенно различных деяний. Мы находимся в точке, когда эта норма используется для того, чтобы бороться с любыми формами критики, которая в демократическом обществе является необходимым элементом.

Вторая проблема беларусского правоприменения – это наказание. Практика международных судов и квазисудебных органов (Комитета по правам человека) идет по пути того, что наказание за выражение мнения, даже если такое ограничение необходимо в интересах защиты легитимных ценностей, не должно принимать форму лишения свободы, если это не привело к насилию и реальным жертвам.

Нравственные аспекты языка вражды

Говоря о моделях регулирования коммуникаций, следует иметь в виду еще один важный аспект. Для профессий, которые имеют повышенное значение для функционирования и развития общества, формируют общественное мнение характерна не негативная мотивация поступков, когда единственным мерилом выступает возможность наказания, но именно позитивная, когда поступками движут моральные и нравственные принципы. Принципы, которые направленные на максимально эффективное развитие общества, на эволюцию и прогресс. И в этой связи представителям таких профессий и групп, в том числе юристам, в коммуникациях следует руководствоваться не только наказуемостью деяния, но и моральными установками, которые задают более строгие параметры, чем Уголовный кодекс.

Таким людям важно было бы следовать определенному нравственному императиву – поступать определенным образом, который соответствует праву. При таком подходе, конечно же, язык вражды не допустим. Из составляющих морального императива в коммуникациях, видимо, можно упомянуть следующие:

• избегать оценок личности, оценки личных или моральных качеств, критиковать поступки, а не людей;
• высказывая негативную оценку, критику, не обобщать ее на группы;
• высказываться аргументированно и обоснованно.